Я вернулся в свою виллу, чтобы забрать паспорт. Под деревьями стоял чей-то джип, потому я подъехал осторожно, держа автомат наготове. Внутри на моей постели растянулся пилот «Интернэшнл Чартер», которого я достаточно хорошо знал, американец, которого, конечно, звали Чак. Он махнул мне рукой.
— Привет, Фил, я забрался в этот конец острова и подумал, не заскочить ли к тебе. Как жизнь?
— Отлично, Чак. А как у тебя?
Он принадлежал к вечно молодо выглядящим американцам шести футов роста с фигурой, как они говорили, футбольного защитника. Мы немного поболтали, и он спросил, где же Вероника, — это был первый момент, который должен был меня насторожить, но я рассказал ему ту же историю, что и генералу. Наконец он перешел прямо к делу.
— Насколько я знаю, сегодня вечером у тебя секретный рейс, Фил?
Я уклончиво кивнул.
— Ладно, Фил, ты не согласился бы со мной поменяться?
Я уставился на него с безупречно разыгранным удивлением.
— Почему, черт возьми?
Он пожал плечами.
— У меня есть для этого определенные причины.
Я отрицательно покачал головой.
— Послушай, Чак, друг есть друг, но ты просишь слишком многого. За этот рейс полагается 500 фунтов, а я сейчас собираюсь купить «мазерати». 500 фунтов за секретный вылет для нас, младших пилотов, под ногами не валяются.
Он улыбнулся своей невинной улыбкой подростка и вытащил бумажник. Затем отсчитал шестнадцать стодолларовых банкнот.
— Вот твои деньги.
Я уставился на деньги, взял их и медленно пересчитал.
— Ты просто сошел с ума, парень. 500 фунтов за то, чтобы за меня проделать эту работу? Хорошо, но как я выпутаюсь? Расписание уже составлено, мое имя внесено в бортовой журнал — генерал полезет на стенку, когда я начну отказываться.
Он вытащил из кармана бутылочку и достал оттуда таблетку.
— Прими эту штуку, и она тебе устроит такие проблемы с желудком, что о полете и речи не будет.
Я удивленно покачал головой.
— Ты спятил, Чак. Ты знаешь, что это очень опасный рейс? Генерал сказал мне, что пассажиры — просто мерзкие типы. Что тебе от них нужно?
Он улыбнулся и пожал плечами.
— Ты хочешь получить шестнадцать сотен долларов просто так?
— А кто не хочет?.. Послушай, давай выпьем по этому поводу, Чак, и поговорим немного. Видишь ли, мне не хотелось бы обманывать «Интернэшнл Чартер». Там ребята сообразительные. — Я открыл шкафчик с выпивкой. — Чего тебе налить?
— Бренди, пожалуй, только не слишком много. Я надеюсь, что мне еще придется сегодня лететь.
Я принес бутылку и два стакана туда, где он сидел. Это было очень хорошее бренди, старое, в тяжелой бутылке с массивной большой печатью на донышке. Мягкое, как поцелуй девственницы. Я налил себе немного и поставил стакан на столик у постели. Затем снова покачал головой и стал наливать бренди в его стакан. Разумеется, бутылку я держал не за горлышко, а за широкую часть.
— Ну, дружище, достаточно.
Я стоял перед ним, чтобы он мог видеть, сколько я ему налил. Было очень просто неожиданно ускорить движение руки, протягивая ему стакан, так, что старое доброе бренди плеснуло ему в глаза. Затем, не перехватывая бутылку, я опустил тяжелое стеклянное донышко ему на голову — чуть-чуть ниже уха, как меня учили делать это в Техасе, но не с бутылкой бренди. Вот почему он, видимо, ничего не подозревал, хотя в конце концов он проходил такие же тренировки, и, кроме того, он явно действовал по правилам. А как я уже сказал, там ничего не было сказано о бренди.
Рухнул он как подкошенный, и мне не понадобилось слишком много времени, чтобы найти в доме изоляционную ленту и обмотать ему руки. Затем я крепко связал их тонкой веревкой.
Наша постель представляла собой большую двуспальную кровать с дубовой рамой. В верхней части была прочная дубовая спинка для подушек и такая же пониже — в ногах. Его связанные руки я прикрутил к спинке кровати, затем связал ему ноги, сняв башмаки и носки, и привязал их к изножью. Привязал достаточно туго, чтобы он не мог извиваться, и, затягивая узлы, мало беспокоился о его кровообращении. Не думаю, что вся операция заняла больше двух минут. Потом я принес большой кувшин воды и начал щипать ему мочки ушей — где-то читал, что это помогает привести в чувство человека, потерявшего сознание.
Чак пришел в себя, когда я вылил на него два кувшина. Выглядел он отвратительно и был мертвенно-бледен. Через несколько секунд его вырвало, и, это было ему тем неприятнее, что он не мог пошевелить головой.
— Не трать силы на крики, приятель, — проворчал я, — старина Серж, который живет рядом, сегодня в полете, а до следующего дома не меньше полумили.
Он смотрел на меня с ненавистью.
Я сунул руку в его легкую голубую куртку и вытащил бумажник. Заодно снял с пояса его «смит энд вессон» калибра 0,36. В бумажнике оказалось довольно много долларов и две кредитные карточки. Он, словно ястреб, смотрел на меня, когда я переписывал номера и делал вид, что сверяю их с каким-то списком. Представление получилось достаточно убедительным.
— Ну и как ты себя чувствуешь, собрат по шпионажу? — мягко спросил я.
— Ты — гад ползучий.
Я улыбнулся, глядя, как он шевелит руками, чтобы понять, насколько профессионально завязаны узлы. Будучи бойскаутом, я выигрывал на этом деле кучу призов. Видимо, веревки начали давить, так как он заворочался. Скоро руки у него совсем онемеют, и тогда ему ни за что не выпутаться.
— Знаешь, Чак, я никак не думал, что номер выйдет. Просто не мог предположить, что ты позволишь мне так близко подойти к тебе с бутылкой бренди. Ни за что в жизни.
Я удивленно покачал головой, но все еще был настороже. Через некоторое время его снова стошнило. Я налил еще стакан бренди и вылил ему в глотку. Глаза его налились кровью, и, думаю, он уже плохо видел.
— Это тебе опохмелиться, — сказал я и искренне рассмеялся.
— О, Господи! — простонал он, сделав еще несколько осторожных движений. Он был настойчив, этот парень, но в то же время настолько измучен, что едва ли ему удалось бы чего-то добиться.
— Мы были не очень уверены, — начал он, и видно было, что в нем говорит оскорбленная гордость, — что ты действительно чужой агент; после того, как ты застрелил одного из наших людей, мы стали очень сильно тебя подозревать, но все же не были окончательно уверены. Ну, расскажи мне, как ты убил того парня?
Он пытался меня разозлить. Я спокойно ему улыбнулся.
— Не было никакого убийства, Чак, только самооборона. Когда кто-то разряжает в тебя калибр 0,45, самое время действовать. Так получилось, что у меня под кроватью оказался автомат.
— Трудновато тебе будет убедить в этом моих начальников. Что ты собираешься делать с Детманом?
Я разыграл удивление.
— Отвезти его в Алла Сюраит, как приказано. А что ты имеешь против него, ты что, еврей?
Эти слова привели его тупой американский мозг в замешательство: ведь я собирался проделать ту самую работу, которую и ждали от меня американцы. Пожалуй, не повредит немного напустить туману на тот случай, если он освободится раньше, чем я выйду из игры.
— Но… но… — забормотал он.
Пришлось налить ему еще глоток бренди, я же не садист.
— Ты работаешь на британскую разведывательную службу, верно?
Я покачал головой. Он собирался спросить что-то еще, но, взглянув мне в лицо, замолчал.
— Еще один вопрос, Чак. Как ваши люди обнаружили, что я не совсем тот человек, каким стараюсь казаться?
— Не знаю, возможно, была какая-то утечка информации из Англии или еще откуда-то, из какого-то мелкого отдела, связанного с их службой МИ-6. В то время мы ничего не могли понять, но сейчас, когда ты говоришь, что не работаешь на них, все становится на место. Кто же твои хозяева? Это не могут быть красные китайцы, учитывая твое прошлое…
Я подарил ему загадочную восточную улыбку и отошел к шкафчику со спиртным — в голове у меня было пусто. Если он говорил правду, это означало, что меня предали мои же хозяева. Причины мне известны не были, но становилось ясно, что я оказываюсь в крайне опасной ситуации.
Достав одну из таблеток, которые мне дал Руперт Квин, я бросил ее в стакан с бренди, и она очень быстро и бесследно растворилась. Потом я вернулся и дал Чаку выпить. Через полчаса он крепко заснул. И вот тогда я сел и надолго задумался над тем, что же мне делать. В конце концов в пять часов вечера я прогулялся до виллы Сержа и оставил там записку, которая позволяла надеяться, что Чак не умрет с голоду.
Потом я поехал на аэродром. Грубо говоря, мои рассуждения сводились к следующему. Американцы, которые хотели заполучить Детмана, могли подозревать меня лишь отчасти, раз просто постарались помешать мне отправиться в этот рейс. Реши они, что я для них достаточно опасен, ничто не помешало бы просто устранить меня любым самым жестоким способом. Во всяком случае, толковой связи с Детманом у них, видимо, не было, иначе тому бы просто сообщили, что этим рейсом лететь не стоит. Значит, существовала большая вероятность того, что он забился в какую-то дыру, где до него невозможно добраться, и ждет самолет.